#Иначе я не смогу нормально жить | Explore Tumblr Posts and Blogs

alexvikberg · 2 years

Text

Глава 6 Взрыв мозга (Ъ)

Ситуация складывалась, скажу прямо, фиолетовая. С одной стороны, необычная субстанция объяла Винтаж 2000 мокрыми серыми тряпками, с другой – банальные человеческие эмоции, чувства, которые, говоря простым языком, мешали жителям высотки понять скрытое значение этого флага. Люди метались в плену своих страхов, словно ночная мошкара рядом с обжигающе-горячей керосиновой лампой, не желая принять в мысли, что там, за ярким светом, их ждёт неминуемая смерть. Ведь всё искусственное не имеет никакого отношения к жизни, оно попросту таит в себе обман, грубую человеческую поделку, отдалённо похожую на космический свет! И горящая лампа – это вовсе не солнечный ветер, это раскаленное стекло, рядом с которым сгорают любые, пусть даже самые огнеупорные, крылья живых существ.

– Может мы того, пойдём? Нам паству нужно готовить к переходу в позитроны. Вон, у муллы динамики сипят, а надо известить прихожан. Как он теперь в неурочное время их созовёт при такой оснастке? Мне-то проще, ударил в колокола и народ сбежится. У нирваны тоже есть колокол, долбанул бревном и звон, а ему помогать придётся. В общем, у нас делов по горло и даже выше. Правда? – отец Пафнутий вопросительно посмотрел на своих коллег, которые согласно закивали.

– Всё у меня нормально с динамиками, – нахмурился Абдулла-Заде.

– Ладно тебе. У Боба возьмём колонку. Ему теперь без разницы, судя по всему. Вон как припустил за генералом, а тебе в самый раз. Там мощности: этаж упадёт от децибел.

– А как же вы?

– Ладно тебе реверансы крутить. Отпоёшь свою молитву, и мы вдарим в колокола. Не беспокойся, всё успеем. Правда, Семарг Львович?

– Ну я даже не знаю теперь. Как-то всё это очень трогательно, что убиться можно. Хорошо, что нельзя повернуть ключ, пока генерал здесь. А то бы не раздумывал, уж очень вы заботитесь о пастве. Молодцы святоши!

– Это вы оценивать нас придумали или хвалить? Кто молодцы-то?

– Всё, сделаю, что смогу. Смело работайте. Ну там пойте, молитесь, за десять минут до начала сообщу.

– Хотелось бы поточнее. На который час назначите? Это важно! – потребовал Абдулла-Заде.

– Вот что вы от меня хотите? Можете сказать? Сам не знаю! Видите, генерал ушмыгнул на разведку. Ждём вердикта. Как только, так и всё!

– Так коллеги, предлагаю продолжить дискуссию о необычном знамении. Прямо сейчас бить в колокола считаю недопустимым, вдруг ветер перемениться!

– Может покурим, у меня есть отличные папиросы.

– Всё-таки вашу идею о всеобщей правде и справедливости я считаю слишком кардинальной. Посмотрите, к чему приводит слепое исполнение все этих ваших истин: сказал – сделай или молчи. И вот тебе, пожалуйте досрочно в сансару. Заметьте, по чужой воле. Разве это правильно?

– Ой, только не надо мне этой вашей буддисткой дряни: правильно – неправильно, инь и янь, хорошо – плохо. Разве кто-нибудь так живёт? Вот скажите мне, разве этому следует хоть кто-нибудь? Надо стремиться, важен путь, а не конечный результат. Блаж сумасшедшего! Болтают одно – делают ровно наоборот, да ещё с подворотом! По вашему получается, так надо лечь и сдохнуть немедленно – только кто тогда жить-то будет? Кто всю эту ахинею произносить будет, сансарята, растения там всякие и милые букашки?

– Коллега лишь высказал идею, что нельзя ставить своё ничтожное Я впереди воли Аллаха. Всё в Его руках! А здесь наблюдается воля одного человека. Разве не так?

– Как же договор? Ведь был договор с жителями! Семарг, что теперь – должен его нарушить? Даже Великий Космос не может отступить от договора, иначе всё упадёт в хаос! На чём стоит мир? Вот на чём? А я отвечу – на договоре человека со Вселенной! Договор нерушим, оттого что он выше договорщиков!

– Старая песня, в договор уже никто не верит. Аллах велик и Мухаммед пророк его! В Коране все законы написаны. Какой-такой договор? – пуская струю дыма в потолок, заявил Абдулла-Заде.

– Вот все курят, все грешат с «Беломором», и все спорят об истине. И где тогда жить правде, святые отцы, скажите на милость? – отец Фёдор разбросал ладонью в стороны белые клубы, словно стёр со школьной доски ошибочное доказательство.

– Тьфу ты, это грех, – в один голос заявили буддист с исламистом, вонзая недокуренные папиросы в бронзовую пепельницу, изображавшую виноградный лист сорта Каберне.

– Я должен принять это, как аргумент? – выпуская струю дыма в белое расползающееся кольцо, спросил отец Пафнутий?

– Вы провокатор! – немедленно заявил Абдулла-Заде.

– Помилуйте, разве я предложил папиросы?

– Так сами взяли! – удивился Раджа Капур.

– Я из вежливости, – немедленно отговорился мулла.

– А я для эксперимента. Вдруг понравиться? А вы действительно курите? – поинтересовался отец Пафнутий у буддиста,

– Согласен, древность. Такими людьми больно-то не покомандуешь: у них всюду своя правда. Сплошная анархия. Кто будет устав соблюдать, когда договор выше всех? Тут кто угодно засомневается в имперской власти.

– Это почему?

– Почему, почему – объяснять закон кто будет? Толкования исчезнут, а как такими людьми можно управлять – никак, в том-то и затруднение. Нет знатоков правды, нет судий, а значит, нет и виноватых!

– Люди грешны изначально! В грехе зачаты и рождаются от грешной женщины.

– Кто это сказал? Они что, животные, люди эти? Хочешь видеть животное – разве другое увидишь?

– Ой-ёй, этак мы далеко заговоримся с вашими папиросками. Если отменить изначальную греховность человека, то что останется?

– Вот, правильно говорят: папиросы – фимиам дьявола!

– И не говорите! – в один голос согласились священники, закуривая новые папиросы от спичек «Факел».

Проверив координаты несколько раз по звёздному атласу Киплинга-Завойского, генерал с тяжёлым вздохом произнёс:

– Прилетели к тётке на блины, а там субботник.

– Что-то непонятное говорите. В чём дело, генерал?

– Эту тварь трогать нельзя. Опасна, как гюрза на яйцах.

– Тварь?

– Тогда всё объясняется! Вот видите – я прав! Труба обняла Винтаж – так? Так! Это послание. Характер не могу сказать, но смысл более чем понятен. Надо звонить императору.

– «Характер не могу сказать, но смысл понятен», – раздражённо передразнил американского священника генерал: – Вы дурак или опять прикидываетесь? Какой такой «смысл» вам понятен?

– Ну сказать что-то хотят. Связь наладить.

– Пристрелю без сожалений, если продолжите банальности говорить! Давайте хоть образец возьмём.

– Это не опасно?

– А вы как думаете? Это что, хитрый приём обосраться? – прищурив от злости глаза, спросил Зыбин.

– Нет, нет, что вы. Это я так, для прояснения обстановки, так сказать. Приказывайте, мой генерал! Батальоны просят огня!

Одёрнув зелёный пиджак за фалды так, что взлетели вверх силиконовые шнурки, изображавшие макаронины, Бобби с чувством щёлкнул каблуками и начал есть глазами начальство.

– А вы занятный тип, – произнёс Зыбин: Обиделись?

– Я не у вас в подчинении, но готов сдохнуть за родину из принципа, – лихо отбарабанил Бобби.

– Ну тогда ладно, надевайте скафандр, – Зыбин поковырялся в ремнаборе плазмолёта: Вот вам молоток и зубило. Попробуйте отколоть кусочек от этой скалы.

– Смерти моей хотите? Я ляпнул, а вы сразу в скафандр? Может, просто моргнуть фарами для начала?

Продолжение здесь

#антиутопия #фантастика #стимпанк #детектив #юмор #гиперпанк

1 note · View note

brightsessionsrussian · 3 years

Text

Эпизод 26 – Пациент 11-А-7 (Калеб)

[щелчок диктофона]

Д-р Брайт: Пациент 11-A-7, сеанс 40. Большую часть лета его не было в городе. В нашу последнюю встречу он говорил, что очень ждёт каникул: последние недели учёбы дались ему тяжело.

[дверь открывается и закрывается]

Д-р Брайт: Рада тебя видеть, Калеб. Сколько мы не виделись? Два месяца?

Калеб: Эм, ну да, где-то так.

Д-р Брайт: Как твои каникулы? Ты с семьёй ездил в домик на озере, верно?

Калеб: Ага. Да, всё было здорово. Месяц с семьёй пошёл мне на пользу. Пусть они меня и достают иногда, вообще с ними… Ну, вы понимаете.

Д-р Брайт: Их эмоции тебе проще во��принимать.

Калеб: Да, точно. Хотя Алисе сейчас тринадцать, и она настоящая заноза в заднице – простите, но, правда, у неё просто гормоны играют и всё такое.

Д-р Брайт: Гормоны играют?

Калеб: Ага, ну, она может быть очень счастливой, а потом как разозлится, за одну секунду буквально – у меня голова от этого трещит.

Д-р Брайт: Я знаю, тебе сейчас семнадцать, Калеб, но ты наверняка помнишь, как нелегко проходит пубертат…

Калеб: Брр, это слово.

Д-р Брайт: Понимаю, не самая весёлая тема. Ты не говорил с Алисой о том, как она себя чувствует?

Калеб: Да нет. Такие вещи ни одна девочка-подросток не захочет обсуждать со старшим братом, правда?

Д-р Брайт: Пожалуй. Но вы с Алисой всегда были близки.

Калеб: Ну да, просто… Не знаю, сейчас всё иначе. Её чувства ощущаются по-другому, более интенсивно, и я… Я пока не понял, как их в себя поместить.

Д-р Брайт: А в чём отличия?

Калеб: Ну как, она естественно осталась собой. Большую часть времени никакой разницы нет. Но ещё есть такие вспышки – когда она злится на меня или сильно грустит после ссоры с друзьями – то есть, всё это бывало и раньше, но теперь её чувства какие-то странные. Как будто над ними появился какой-то новый слой.

Д-р Брайт: Но под этим слоем её эмоции прежние? Её эмоциональное ядро, которое остаётся, когда распакуешь этот внешний слой?

Калеб: Ну да, да, в глубине всё примерно так же. Но раньше между нами никогда ничего не стояло, понимаете? А сейчас словно через туман пробираешься. Когда это случилось в первый раз, она переписывалась с другом, и, я так думаю, тот написал ей что-то обидное, и она рассвирепела – я даже не понял, от кого идёт эта эмоция. Чувство было таким стремительным и мощным, что я вообще не узнал сестру.

Д-р Брайт: Как ты понял, что это она?

Калеб: Ну, вслед за этой странной вспышкой гнева я почувствовал знакомый гнев Алисы. Может, она была чуть злее, чем обычно, но это была она.

Д-р Брайт: Тогда на этом и нужно сосредоточиться. Если тебе сложно выравнивать изменчивые эмоции Алисы, сосредоточься на том, что тебе знакомо. Очень может быть, что её самой трудно контролировать свои эмоции. Это не значит, что она теперь другой человек, но время от времени с ней может быть трудновато.

Калеб: Ага, наверное.

Д-р Брайт: Ты же и раньше чувствовал такие вспышки от одноклассников, верно? Я знаю, что твоя эмпатия проявилась в полную силу, только когда тебе исполнилось пятнадцать, но ты ходишь в большую школу.

Калеб: Ага, чувствовал, но… С тем, кого я хорошо знаю, всё иначе. Ну вот, например, мне никогда раньше не приходилось волноваться о том, как я воспринимаю чувства Алисы. Когда я понял, что со мной происходит, и стал ходить к вам, дом стал чуть ли не единственным местом, где мне не нужно было про это думать. Дома я могу сказать семье, когда не могу справиться с их чувствами. А со всеми остальными нужно притворяться нормальным. Ну, со всеми, кроме…

Д-р Брайт: Ты говорил с Адамом?

Калеб: Почти нет.

Д-р Брайт: Я знаю, что вы решили взять паузу и сосредоточиться на экзаменах, но вы хоть общались, после того как учёба закончилась?

Калеб: Нет. Ну, сначала я уехал с семьёй, потом он уехал – к родственникам отца в Огайо, или типа того. А потом я несколько недель провёл в футбольном лагере, готовился к новому сезону, ну и... Нет, мы не разговаривали. Мы… Мы немного переписывались. Так я узнал, что он в Огайо. И он кинул мне свежей музыки, а я писал ему в Snapchat, но, в общем, у нас не было, типа, серьёзного разговора, вот. Вы чего-то не понимаете.

Д-р Брайт: Чего ты хочешь добиться, когда «пишешь ему в Snapchat», но не говоришь с ним?

Калеб: Я не знаю. Ну, то есть, последние недели учёбы я тупо злился на него, а когда я остыл, мы уже уехали, и как-то… Потом стало слишком сложно сделать первый шаг, понимаете? Когда… Когда я сказал, что мне нужно всё обдумать, он больше не пытался со мной заговорить, а я не был уверен, что готов к этому разговору, так что, наверное, я писал ему, чтобы как-то… Не знаю, протянуть такой мостик? Чтобы было не так неловко, когда я увижу его в школе?

Д-р Брайт: Ты начинаешь учиться на следующей неделе, да?

Калеб: Ну да.

Д-р Брайт: И тогда ты собираешься с ним поговорить?

Калеб: Блин, не знаю. Я думал, что за лето я приведу свои мысли в порядок и тогда точно буду знать, что сказать и как поступить. Но я не знаю. Я просто… Можем мы поговорить о чём-нибудь другом?

Д-р Брайт: Хорошо. Но я бы хотела к этому вернуться. У тебя начинается выпускной год. Много ожиданий?

Калеб: Не знаю. Ну да, наверное. То есть, я жду наш последний сезон: в прошлом году всё было так хорошо, что, надеюсь, я смогу закончить лучшим игроком.

Д-р Брайт: Как думаешь, ты будешь играть в футбол в колледже?

Калеб: Нет. Нет, футбол мне нравится, но, не знаю, он больше не нужен мне так, как раньше. Когда всё только началось, футбол был такой отдушиной: я мог сосредоточиться на нём и отвлечься от всего, что со мной происходило. И он всё ещё мне нравится – просто не нужен мне, как раньше.

Д-р Брайт: Ты научился управлять своей способностью просто блестяще.

Калеб: Ага, это тоже. В смысле, с этим точно стало попроще. И я верю вам, когда вы, ну, говорите, что вообще, чем старше я буду, тем проще мне будет. Я думаю, так и есть. Но дело не только в этом, ещё я… Я думаю, что научился это любить?

Д-р Брайт: То, что ты эмпат?

Калеб: Ага. Ну, если не считать бесячих младших сестёр и школьных драм, это довольно круто, нет? Я совсем не понимал, как это круто, до того… В общем, до Адама.

Д-р Брайт: Что ты имеешь в виду?

Калеб: Просто не так уж много людей об этом знают, да? И родители, прямо скажем, были не в восторге, когда узнали, что я не такой, как все. То есть, они не думают, что я фрик, ничего такого, но, когда вы только рассказали им, что со мной происходит, они очень испугались. Я это почувствовал из приёмной. Я помню, как подошёл к двери, пытаясь услышать, о чём вы говорили, потому что подумал, что у меня что-то действительно плохое. Но они… Они просто беспокоились, понимаете? Они сразу вам поверили, что до сих пор не укладывается у меня в голове, но, думаю, они просто видели, что со мной что-то не так. Вы же помните, как всё было вначале: я думал, что взорвусь от всех этих эмоций.

Д-р Брайт: Да, тебе было нелегко.

Калеб: Ага, и они это понимали, они опасались, что у меня серьёзные проблемы. Поэтому, когда вы рассказали им про всю эту историю с эмпатией, я сначала почувствовал их облегчение: теперь им объяснили, почему я себя так вёл, почему у меня болела голова и были эти приступы гнева. Но потом они очень испугались и стали переживать. И я их понимаю. Потому что я сам испугался.

Д-р Брайт: Это абсолютно нормально, Калеб. Когда обнаруживаешь у себя способность, бывает трудно, особенно если она сразу включается на полную мощность.

Калеб: Ага, было тяжело. Но потом я начал заниматься с вами, стал лучше с ней управляться и уже не так боялся, что потеряю самообладание, а вот родители всё ещё были напуганы. Они и сейчас иногда боятся. Они любят меня, это я точно знаю, и они не хотели, чтобы я отличался от всех. Вообще я думаю, что иногда они даже этому рады – рады, что какие-то вещи я могу просто понять, и им, ну, не нужно ничего объяснять. Но иногда они всё равно боятся. И за меня сильнее, чем за Алису – я это чувствую.

Д-р Брайт: Почему, как ты считаешь?

Калеб: Потому что я не смогу быть нормальным. Никогда. Какие-то вещи мне всегда будут даваться тяжелее, чем остальным. Мои отношения с людьми всегда будут немного странные. И пока всё было более-менее, но что будет, когда я поеду учиться в колледже и буду жить с чужими людьми? Или когда начну работать? Даже встречаться с Адамом было сложно, а он в курсе – я ведь не смогу рассказать обо всём этом каждому, с кем пойду на свидание или просто буду тусить.

Д-р Брайт: В мире немало очень чувствительных людей. Большая часть населения земли испытывает эмпатию. Не думаю, что ты настолько уж отличаешься от других, чтобы переживать из-за этого.

Калеб: Зашибись, всю жизнь мечтал быть «чувствительным мальчиком».

Д-р Брайт: Это не самое плохое качество, Калеб. Общество меняется: люди больше не думают, что мужчины обязаны игнорировать свои чувства.

Калеб: Да-да, вы сейчас говорите совсем как папа.

Д-р Брайт: Правда?

Калеб: А что вы удивляетесь – сами же только что сказали, что мужчины могут быть чувствительными. Наверное, мой отец как раз один из них.

Д-р Брайт: Всё так. Я просто не знала.

Калеб: Ну, он всегда, сколько себя помню, был таким папой, который сидит с детьми. Вообще он пишет и всё такое, но кормильцем в семье всегда была мама. Так же говорят – кормилец, да?

Д-р Брайт: Да.

Калеб: Ну вот, мой папа всегда говорит нам с Алисой, что мужчины должны готовить и заниматься уборкой – вести хозяйство, в общем – так же, как и женщины. И что это нормально, если мужчины плачут и говорят о своих чувствах – короче, что они не должны постоянно изображать мачо. Я даже помню, что когда говорил ему, что хочу играть в футбол, то сильно волновался: думал, что с его стороны это будет выглядеть, словно я, ну, продался. Прогнулся, типа, под гендерные стереотипы, вот это всё. Но он просто улыбнулся и сказал, что я могу заниматься всем, что делает меня счастливым, главное – не вести себя как козёл.

Д-р Брайт: Он так сказал?

Калеб: Ну да, только другими словами, как папы такое говорят.

Д-р Брайт: Похоже, у тебя замечательные родители, Калеб. Знаю, я встречала их всего пару раз, но они тебя очень любят.

Калеб: Ну да, знаю. Но большинство родителей хотят, чтобы их дети были нормальными, правда? Так проще.

Д-р Брайт: Может быть. Но из того, что с тобой им приходится беспокоиться из-за других вещей, не следует, что они будут беспокоиться больше. Не будь ты атипиком, они всё равно бы боялись за тебя. Родители – они такие.

Калеб: Ну да, наверное, вы правы.

Д-р Брайт: А что Алиса думает о твоей способности?

Калеб: Даже не знаю. Она иногда называет меня фриком, но я знаю, что это она не всерьёз. И я думаю, она знает, что я это понимаю, потому что я чувствую, какие эмоции она испытывает на самом деле.

Д-р Брайт: Значит, ты не обижаешься, когда она обзывается?

Калеб: Нет. Я знаю, что это её способ свыкнуться с этим. Она точно думает, что это странно, но всё равно меня любит.

Д-р Брайт: Ты сказал, что не считал свою способность крутой до Адама. Что ты имел в виду?

Калеб: Ну, он единственный, кто об этом знает, да? Хотя Хлоя и Фрэнк теперь тоже, но это другое, потому что они оба тоже странные. Из нормальных людей ещё только вы знаете. И вы просто, ну не знаю, как-то суперспокойно отреагировали. Наверное, вы видели гораздо более стрёмные случаи, чем я.

Д-р Брайт: Я встречала людей с более экстремальными способностями, да.

Калеб: Вот, а Адам думает, что это круто. Он, конечно, психанул, когда я ему всё рассказал – ну, вы помните ту катастрофу…

Д-р Брайт: Только это уже не было катастрофой, когда вы двое поговорили, да?

Калеб: Нет, потом это точно перестало быть катастрофой.

Д-р Брайт: Значит, когда он привык к этой мысли…

Калеб: Да, он решил, что это шикарно. Иногда даже он превращал это в такую игру. Типа, Адам пытался угадать, какие из наших одноклассников в друг друга влюблены. А потом, когда мы видели эту пару вместе, он заставлял меня подойти поближе и почувствовать их настрой, понимаете? Ну да, глупо, и мы всё равно не стали бы говорить кому-то из них, что человек, который им нравится, испытывает то же самое, но, не знаю, было весело. Иногда, правда, было не очень весело: в старшей школе много безответных влюблённостей.

Д-р Брайт: Да, хоть я училась сто лет назад, что-то такое припоминаю.

Калеб: И мы много такой фигни делали. Например, в те дни, когда нужно было делать доклады, я подходил к учителю перед уроком, задавал какой-нибудь вопрос – что-нибудь простое – и определял, в каком он настроении. И потом я говорил это Адаму, или подавал сигнал, или ещё что, и он делал свой доклад так, чтобы он попадал в настроение учителя. Вообще я… Я не знаю, как именно, но, смотря по тому, был учитель весел, или печален, или раздражён, Адам знал, что ему больше понравится. Если учитель сильно устал, Адам выходил к доске и делал очень длинный, очень хороший доклад. И тогда учитель мог немного отдохнуть, потому что, ну, он пятнадцать минут мог слушать одного ученика, который шарит, вместо десяти четырёхминутных докладов, скачанных из интернета.

Д-р Брайт: Боже мой, да у вас похоже целая система была. И это работало?

Калеб: Не знаю. Но Адаму это приносило огромное удовольствие, и было забавно смотреть, как он двадцать минут распинается про Хемингуэя. Вообще я думаю, что он много чего сочинял на ходу, но мистер Коллинз в тот день был с похмелья, поэтому Адам получил «отлично».

Д-р Брайт: Я не уверена, что одобряю то, как вы пытались воспользоваться положением учителя, но в том, что учитель должен приходить на урок с похмелья, я тоже не уверена, поэтому даже не знаю, на чьей я тут стороне.

Калеб: Да нет, всё нормально. Так-то мистер Коллинз очень хороший учитель. Но он молодой – вашего возраста где-то, – поэтому он иногда встречается с друзьями. То есть, это я так думаю, что он посидел с друзьями, а не пил дома в одиночестве. Мне кажется, тогда бы это иначе ощущалось. Более грустно, наверное. А у него, хотя и был полный набор: шум в голове, тошнота, головокружение – и не это радостное головокружение с бабочками в животе, а, типа, обычное головокружение, – ещё он чувствовал себя чуточку счастливым что ли? Словно вчерашняя ночь стоила этого тяжёлого похмелья.

Д-р Брайт: И откуда ты знаешь, как ощущается похмелье?

Калеб: Из кино.

Д-р Брайт: Точно?

Калеб: Ну да, вы шутите что ли? Никогда в жизни я не стану напиваться. По крайней мере нарочно.

Д-р Брайт: Рада это слышать, но когда ты поступишь в колледж…

Калеб: Нет, в смысле, я пробовал алкоголь раньше. И не надо на меня так смотреть, все это делают. Готов поспорить, даже вы пили в старшей школе. Но когда я однажды выпил банку пива, мне было, типа, так паршиво. Понимаете, ощущать вокруг себя пьяных людей – уже фигово, но когда ты сам пьян и к тому же чувствуешь двадцать пьяных тинэйджеров – это просто кошмар. Теперь на вечеринки я приношу флягу с холодным травяным чаем и стараюсь найти трезвую компанию. Ну или более-менее трезвую.

Д-р Брайт: Ты наливаешь травяной чай во флягу?

Калеб: Ну да, такой чай, который по идее должен успокаивать или типа того. Не знаю, помогает он или нет, но так я хотя бы что-то держу в руке и могу законно отказываться от выпивки.

Д-р Брайт: Что ж, если это помогает избежать давления одноклассников, почему нет.

Калеб: Ещё мне помогало присутствие Адама. Если я мог сосредоточиться на его чувствах, люди вокруг не так сильно меня напрягали. Он, не знаю, типа, заземлял меня. Привязывал.

Д-р Брайт: Почему?

Калеб: Просто мне всегда очень легко сконцентрироваться на его чувствах. Даже когда ему было очень грустно, с ним мне… С ним я был как дома.

Д-р Брайт: А что сейчас? Вы же почти не общались, как ты себя чувствуешь?

Калеб: Я в порядке. Я… Я очень по нему скучаю, если честно. И я чувствую… Чувствую себя полным ослом. То есть, я знаю, что погорячился, но я просто так испугался. А теперь мне кажется, что я всё разрушил – что он не простит меня за мои слова о его родителях, когда мы всё-таки поговорим.

Д-р Брайт: Значит, ты больше ни в чём ��е подозреваешь его родителей?

Калеб: Вообще-то подозреваю, и ещё как. Вы ведь знаете, что происходит с Фрэнком, да? Вы говорили с ним?

Д-р Брайт: Хлоя всё ещё пытается уговорить его прийти ко мне. Но, да, она рассказывала мне, что ей удалось понять о его прошлом. Я так понимаю, он не очень любит об этом разговаривать.

Калеб: Ну да, не любит. Особенно при мне. Иногда мне кажется, что я вообще не должен пытаться ему помочь.

Д-р Брайт: Почему ты так говоришь?

Калеб: Ну, если у него плохой день, то, когда рядом другой эмпат, всё становится ещё хуже. Как будто его эмпатия рикошетит об мою, и так далее, по кругу – и это какой-то лютый пиздец. Он просто с катушек слетает: на прошлой неделе мы помогали Хлое передвинуть большие работы в её мастерской, и он вдруг принялся вопить, что мне нужно уходить, что это слишком опасно, что он не может меня защитить, и всё в таком духе.

Д-р Брайт: Как вы поступили?

Калеб: Ну, Хлоя пыталась объяснить ему, что он в безопасности, что никому ничего не угрожает и он больше не на войне – у него был военный флэшбэк, наверное? Но она попросила меня уйти, и, думаю, как-то уладила это сама.

Д-р Брайт: Понимаю.

Калеб: Что? Вы злитесь.

Д-р Брайт: Прости, Калеб, я злюсь не на тебя…

Калеб: Я знаю. Уж поверьте, я знаю, как ощущается «злость на Калеба».

Д-р Брайт: Я просто беспокоюсь, вот и всё. Я признаю: Хлоя и ты как никто знаете, что нужно человеку в критической ситуации, но по сути вы оба всё ещё дети.

Калеб: Чего? Это несправедливо. Мне почти восемнадцать…

Д-р Брайт: Калеб, твой день рождения ещё очень не…

Калеб: А Хлое – двадцать один. Не надо думать, что мы не можем справляться с серьёзными вещами.

Д-р Брайт: Я это знаю.

Калеб: Тогда почему вы злитесь?

Д-р Брайт: Я же сказала, я беспокоюсь.

Калеб: Да ладно, я знаю, что дело не только в этом.

Д-р Брайт: Хорошо. Я злюсь из-за того, что Хлоя взвалила на себя эту ответственность. Она может подвергать себя – и тебя – опасности…

Калеб: Фрэнк никогда не причинит ей зла. Он никому не причинит зла…

Д-р Брайт: Может, и так, но всё равно у него крайне нестабильная психика. Ему нужна профессиональная помощь. А Хлоя не специалист по психическим травмам – она изучает искусство. Ты учишься в старшей школе. То, что произошло с Фрэнком, далеко за пределами ваших компетенций.

Калеб: Пока что.

Д-р Брайт: Что ты имеешь в виду?

Калеб: Помните, я как-то говорил, что было бы здорово использовать мою способность, чтобы помогать людям? В общем, я много об этом думал. Не знаю, просто когда я начал ходить на терапию, и сблизился с Адамом, и познакомился с Фрэнком, я задумался, чем хочу заниматься после школы. И я подумал, что будет неплохо использовать эту свою странную штуку в профессии. Ну, там, изучить в колледже психологию или социальную работу, а потом использовать эмпатию, чтобы делать это прям невъебенно круто.

Д-р Брайт: Я думаю, это превосходная идея. И я рада, что и у тебя, и у Хлои такое доброе сердце. Но ты ведь понимаешь, что не можешь практиковаться на ветеране с психической травмой?

Калеб: Да, понимаю. И я этим не занимаюсь – я просто чувствую этого парня, понимаете? Блин, вы знаете, о чём я.

Д-р Брайт: Да, я знаю, о чём ты.

Калеб: И ещё это словно касается меня лично. Теперь, когда я узнал, что за этим стоят родители моего парня – эм, Адама, – такое чувство, что мне было уготовано встретить Фрэнка.

Д-р Брайт: Ты начинаешь говорить, как Хлоя.

Калеб: Ага. Но я не верю в промысел Вселенной, как она. Я просто думаю, что, ну, есть люди, которые предназначены другим людям, понимаете? Даже не в романтическом плане, не типа как родственные души. Но я знаю, Хлоя считает, что она предназначена для Фрэнка. Они просто понимают друг друга. И Хлоя помогает ему, а он… Не знаю, он даёт ей смысл. Даёт возможность о ком-то заботиться. Думаю, это ей нравится.

Д-р Брайт: И ты чувствуешь, что тоже предназначен для Фрэнка?

Калеб: Ну да, немного. Только не так, как Хлоя. Потому что я думаю так: что бы ни случилось в жизни Фрэнка, он бы всё равно встретил Хлою и они бы вместе занимались искусством. Даже если бы он никогда не служил. Но, по-моему, когда эти учёные провели над ним все эти эксперименты, его судьба сместилась и стала сближаться с моей судьбой. Я как бы стал частью его истории.

Д-р Брайт: И какую, по-твоему, роль ты играешь в его истории?

Калеб: Пока не знаю. А может, это он в моей истории – может, я должен был его встретить, чтобы увидеть, что может пойти не так.

Д-р Брайт: В каком смысле?

Калеб: Ну, ведь почему у него в голове всё перемешалось, почему у него такая трудная жизнь? Потому что его эмпатия вышла из-под контроля.

Д-р Брайт: Фрэнку дали способность эмпата искусственно. Его биология не была заточена под неё так, как твоя. Твой организм создаёт эту способность естественным путём – ему же её вживили вместе с множеством других свойств.

Калеб: Каких других свойств? Вам Хлоя это рассказала?

Д-р Брайт: Я искала информацию самостоятельно. Я мало чем могу ему помочь, пока он не придёт сюда, поэтому я по мере сил пытаюсь разобраться.

Калеб: Но это точно сделали родители Адама?

Д-р Брайт: Пока я не смогла выяснить это наверняка.

Калеб: И что мне делать с этим? Ну, вот как мне… Как я могу прийти к Адаму домой и общаться с его родителями, когда я знаю, что они делают ужасные вещи с такими, как я?

Д-р Брайт: Я не знаю. Но не думаю, что они могут причинить тебе вред. Ты хочешь снова встречаться с Адамом?

Калеб: Я даже не уверен, что мы расходились. То есть, да, мы не разговаривали, но, не знаю, я чувствую, что мы просто взяли паузу. Не то что бы я встречался с кем-то или даже думал о других… Твою мать… Вы не думаете, что он всё лето встречался с другими?

Д-р Брайт: Понятия не имею, Калеб.

Калеб: Господи, мне нужно было что-то ему сказать. Почему я так ничему и не научился?

Д-р Брайт: Что бы ты ему сказал?

Калеб: «Пожалуйста, дай мне время посходить с ума, но не забывай о своих чувствах ко мне, и в конце лета мы со всем разберёмся»?

Д-р Брайт: Как я понимаю, у него нет никаких причин считать, что ты так всё воспринимаешь?

Калеб: Нет. Ведь всё наше общение было… Ну, пипец какое холодное и вежливое – совсем не похожи на наши прежние переписки. Господи, что если он нашёл себе парня получше – нормального, а не фрика?

Д-р Брайт: Не думаю, что Адам так быстро мог о тебе забыть, но если ты хочешь продолжать с ним встречаться, тебе нужно сделать первый шаг. Поговори с ним откровенно.

Калеб: Ну да, я знаю. Знаю, что надо, но я просто… Даже если он не забыл обо мне, если он хочет быть со мной… Не знаю. Наверное, я трушу.

Д-р Брайт: Из-за его родителей?

Калеб: Ну да, и это тоже. Но ещё… Короче, я не очень хорошо себя повёл, я знаю. Знаю, что нужно было поговорить с ним, после того как я тогда запаниковал, а не игнорить его в школе, и я знаю, что снэпчаты и всё такое – никакое не общение, пусть так. Но я даже не уверен… Я даже не уверен, что в принципе был хорошим парнем для него. Я всегда очень грузился, когда мы ссорились, и я не знаю, как помочь, когда ему хреново, и… Я боюсь, что из-за меня всё только хуже.

Д-р Брайт: Что всё?

Калеб: Его жизнь. Потому что, хоть рядом с ним мне и легче выравнивать эмоции, когда ему плохо, я совсем не понимаю, что сделать, чтобы ему стало лучше. Когда он грустит, я это чувствую, и тогда он начинает злиться на себя за что, что мне тоже стало грустно – хоть я и говорю ему, что лучше я буду знать, что он чувствует, чем он будет скрывать это от меня. Но тогда он начинает стесняться меня, а делать ему хуже – это последнее, что я хочу. В любой ситуации. Не знаю, иногда я думаю, что ему стоит встречаться с кем-то другим. С кем-то нормальным. Но иногда…

Д-р Брайт: Иногда?

Калеб: Ну, вот как я говорил, что одни люди бывают предназначены другим, – иногда я думаю так про Адама. Не в том смысле, что мы сыграем свадьбу и, там, будем жить долго и счастливо, а просто… Он не особенный, понимаете? Ну, то есть, конечно же, он особенный, как и любой человек, но он не отличается от всех, как я. Каждый раз, как я встречаю других атипиков, их чувства воспринимаются иначе. Иногда лишь чуть-чуть, как с Хлоей, а иногда совершенно иначе, как тогда, когда я встретил Дэмиена. Его чувства были ну очень сильные. И ещё есть Фрэнк – и у него совсем уникальные, всепоглощающие эмоции. Но Адам – просто обычный парень. Ну да, у него свои загоны, и с его чувствами тоже бывает трудно, но ведь то же самое и с папой, и, наверное, со многими ребятами из школы. И всё равно для меня эмоции Адама особенные. Я всегда знаю, когда он где-то рядом, и могу чувствовать малейшие изменения в его настроении, и, даже когда его эмоции плохие, он заставляет меня чувствовать себя лучше. Так, как будто со мной всё нормально. Мне нравится знать, что он чувствует. У этого ведь должна быть какая-то причина, правда?

Д-р Брайт: А нужна причина?

Калеб: Нет, наверное, нет. Знаете, я иногда всё ещё волнуюсь, действительно ли мои чувства настоящие. То есть, действительно ли я что-то чувствую, или просто так на меня действуют окружающие. Бывает нелегко понять, чему верить. Но то, что я чувствую про Адама – что он отличается, – доказывает, что это чувство действительно моё. Я действительно его люблю – это не просто школьный краш, и не побочный эффект моей способности. Это я. И он. И мы просто… Мы совпали, и мы бы совпали, даже если бы я не был особенный, верно?

Д-р Брайт: Ты так считаешь?

Калеб: Да.

Д-р Брайт: Тогда это всё, что нужно. Ну, и ещё чтобы Адам чувствовал так же.

Калеб: Я думаю, он чувствует. Мы никогда этого не произносили, но… Я думаю, что чувствует. Но что, если то, как он чувствует, – это неправильно? Что, если я не тот человек, который должен быть рядом с ним?

Д-р Брайт: Ты не можешь принять это решение за него, Калеб. Всё, что ты можешь, – давать ему любовь и заботу и стараться изо всех сил. Мы все только это и можем делать для тех, кто нас окружает.

Калеб: Ага. Ага, вы правы. Я буду стараться. Это я умею.

Д-р Брайт: Значит, ты поговоришь с ним?

Калеб: Ага. Ага, я ему напишу. Господи, вы прям окатили меня своим разочарованием.

Д-р Брайт: Я просто считаю, что телефонный звонок…

Калеб: Я напишу ему, что нам нужно поговорить. Так пойдёт?

Д-р Брайт: Это шаг в верном направлении.

Калеб: Ага, хорошо.

Д-р Брайт: А расскажи мне про ваш домик на озере. Пока вы там были, к вам приезжали другие родственники?

Калеб: Ну да, к нам приезжали друзья родителей…

[проходит время]

Д-р Брайт: Хорошо, Калеб. Увидимся в следующее воскресенье. Пусть начало учебного года пройдёт хорошо. И, пожалуйста, подумай о том, чтобы позвонить Адаму.

Калеб: Ладно, подумаю. Спасибо, доктор Брайт.

[дверь открывается]

Д-р Брайт: Пока, Калеб.

Калеб: До свидания, доктор Брайт.

[дверь закрывается]

[щелчок диктофона]

Лорен Шиппен: Сценарий и режиссура эпизода 26 – Лорен Шиппен, производство – Миша Стэнтон. Голос доктора Брайт – Джулия Моризава. Голос Калеба – Бриггон Сноу. Композитор и исполнитель музыки – Эван Каннингем. Оригинальная музыкальная тема написана Лорен Шиппен. Чтобы послушать тему целиком и посмотреть дополнительные материалы, заходи на наш сайт thebrightsessions.com и подписывайся на нас в тамблере и твиттере @brightpodcast. Ставь нам оценки и оставляй отзывы на iTunes. «Сеансы Брайт» благодарят Элизабет Лерд, Анну Лори, Элизабет Харрингтон, Кена Хертца, Освальдо Росси и Аутентик. Мы скоро вернёмся с эпизодом 27. А пока – спасибо за то, что слушал нас, и оставайся странным.

#the bright sessions #episodes #Russian Translation #подкаст #перевод #pride month #happy pride 🌈#caleb michaels

2 notes · View notes

simba-lay · 3 years

Text

Попытка выговориться.

Очень хотелось написать про дедовщину, с корой я сейчас столкнулась, но поняла, что нормально объяснить ситуацию просто не в силах.

Очень жаль, но оказалось, дедовщина практически везде. Особенно в семейных отношениях. "Ничего, мы так жили и ты будешь"-знакомая фраза? Многие девушки, которые хотели развестись слышали это от своих мам или других родственниц.

Тоже самое происходит извините в женской гинекологии. "Все терпели и ты терпи"

А если я не хочу? В нашем городе нет женского врача мужчины, и лично меня это печалит, по тому что они блин ведут себя аккуратнее. Сколько историй с плохим гинекологом вы читали? Я целую кучу, да еще и сама нарвалась несколько раз. При этом везде гинекологом была женщина.

Очень скоро я выходу за муж. И самое страшное для меня сейчас, это дедовщина матери, которая говорит, что я ничего не смогу и мы обязательно разведёмся, просто по тому что она так считает. И никакие попытки объяснить ей, что будет иначе не работают. А почему? По тому что я не хочу жить с мужем и мамой в одной квартире.

Знакомо? Я думаю некоторым точно.

И это повсеместно, в той или иной степени, присутствует практически везде. Самое ужасное, что люди не видят в этом проблемы.

Простите меня, если я кого-то вдруг задела своими высказываниями. Но наболело.

#размышления #на русском #русский тамблер #личный блог #мысли вслух

5 notes · View notes

llllllllllliiiiiiiiiii · 3 years

Text

каждый раз, когда во мне побеждают светлые чувства и из тела пытается вырваться лучшая версия меня, я-старый приставляю импровизированное дуло к виску сияющей плоти, туловище которой прорывается на свет белый прямиком из пупка, и спускаю курок. спустя пару дней гниения кусок сам отваливается. видимо, я не так уж и стражду спасения.

и правильно: будучи не в состоянии видеть прошлое, жить настоящим и иметь будущее, — смешно до боли, а кого спасать? я вообще существую?

отсутствие возможности получить мгновенный результат, ни сколько не умаляет желания. видимо, скоротечно можно только убиться.

конец января (?)

***

иногда я думаю, что все это неправда.

я открываю глаза, и сегодня хороший день; я открываю глаза, и сегодня плохой день; я открываю глаза, и этого дня во мне не останется. жизнь неоднородна, и это нормально. это прекрасно.

но сегодня день особенный. день, когда я с отвращением оглядываюсь на результаты бездарно прожитого месяца. я не могу винить себя, и осознание этого факта лишь усугубляет мое отвращение.

я долго собирал себя из неправильных, неудобных кусков, и теперь пожинаю плоды; их вкус оседает на языке горечью. или это просто рефлюкс.

я пытался словить эффект от пресловутого "время лечит", и у меня не получилось. я был зелен и наивен — думал, что поиски смысла жизни вздернут меня на поверхность, обернутся любым положительным результатом.

можешь меня поздравить, я получил откровение: оказывается, экзистенциальный кризис — это что-то реально существующее. нет, это просто смешно. я просто смешон.

устами моего воспаленного разума мягко нашептываю себе о наличии ряда проблем, о последствиях в случае моего невнимания к ним. каждый день: вскользь ли, подробно ли. но все же, я никогда не смогу поверить в их реальность до конца.

я думаю, что исключу себя из уравнения жизни, когда дорвется последняя родственная связь. я вешаю поверх этой мысли другие: о том, что я об этом не думаю, что суицид мне неинтересен, что это будет относительно нескоро и я передумаю, что — я надеюсь — мне не хватит на это сил. я запрещаю себе думать.

конец февраля

***

как тошно: я не имею ни малейшего понятия о том, что же мне с собой делать. в каком направлении двигаться?

понимаешь, в моей жизни все зачастую просто и очевидно, я практически всегда, так или иначе, могу использовать чужой опыт на собственной повседневности. и казалось бы — сколько людей пережили или переживают депрессию. вот только я никоим образом не могу поставить себя с ними в один ряд, мой максимум — быть грязью под подошвой их ботинок.

я никчемное существо, у кого мне вымаливать прощение за то, что я себя таким вырастил. чем больше я пытаюсь вспомнить, тем более твердую уверенность обретаю в правдивости вышесказанного. несколько лет назад я решил улучшить себя, неужели моя лучшая версия — это та, которая претворяет в жизнь порочный круг, в котором я вынужден загонять себя в угол снова и снова, чтобы провести пару-тройку дней безболезненно. или же однажды я просто слишком заигрался, и план, обреченный на сокрушительный провал, оказался поразительно успешен? ха-ха.

начало марта

#личный дневник #личный блог #русский дневник #депрессия

2 notes · View notes

othersideofcinnam0n · 4 years

Text

Отвратно. Все хуже и хуже. Вроде бы держусь. За воздух, ахажс. Больше то не за что ( Наверное это неправда. Иначе бы как ещё была тут). Сама не знаю. Просто абсолютно по всем ответвлениям что-то идёт не так. И по самым значимым, что самое ебаное. Стало тут больше матов. Саму раздражает. Ну на что уж способна. И как хочется, видимо. Все меньше уверенности в силах. Все больше сомневаюсь в том, как попытаться держаться. А я не знаю зачем. Вот просто не знаю. Чтобы что? Будущее? А что там? Такой овощ как я вряд-ли построит какое-то нормальное будущее. А значит я не смогу никогда нормально жить. Если буду в этом состоянии. А как выйти из него я не знаю. Что-то не выходит.

Вчера я слабо помню некоторые моменты. Но я примерялась смогу ли повеситься на кофте. Это все уже слишком ебануто. И бесит. Я не знаю, сделаю ли что-то. Но когда меня отпустило. От алкоголя. Какое-то время было сносно. Так же как и с ним. Но с ним наверное просто смелости прибавилось. А без него убавилось и просто опустошение. Но не в плохом смысле наверное. Потом все вернулось на места. И без понятия что дальше.

Зато лезвие лежит как лежало. Месяц возможно уже. Или больше. Я не знаю. Но в последнее время часто думаю. И хз что делать с этим тоже. Наверное ничего. Разницы то нет никакой. Да и жить живу.

6 notes · View notes

roza-mama · 4 years

Text

Рубеж. 1 августа

Позавчера (30 августа) у меня случился пожар. Я вечером поставила гречку на плиту и заснула.Утром проснулась от того, что вся квартира в дыму. С трудом вдыхая я схватила собаку и выскочила на балкон. Это не особо помогло потому что едкий дым как будто застрял в горле. Я быстро потушила на кухне гречку (хорошо что варила ее без полиэтиленового пакета, иначе бы точно не проснулась от паров пластика), открыла окна, надела что попало, даже без лифчика и выскочила на улицу. Вместе с собакой. Это был какой-то переломный момент в душе. С тех пор, как я вернулась обратно, я снова не чувствую себя счастливой. Все вернулась на круги своя и эта уебищная реальность обратно засасывает, да плюс ко всему еще и происходит что-то такое. Здесь у меня нет будущего. Я его не вижу. Мне уже все равно что думают соседи. Мне уже все равно что обо мне подумают родители. Мне все равно что с ними станет. В прошлый раз. когда я уезжала, я была полна раздражения. Сейчас я полна лишь равнодушия ко всему происходящему и скуки и только опасные моменты меня возвращают к жизни. Я попыталась снова поднять маму с колен, купила ей всякие вещи, но я уже не верю в нее и считаю, что любые мои вложения бесполезны. Они как в пустую дыру. Ничего не изменится. Как не менялось никогда. Мне плевать, делай че хочешь. Рафаэль за эти месяцы тоже с меня денег содрал прилично. Он как и мама вечно старается, но вечно ему нужна помощь, вечно ничего не получилось. Это уже настолько скучно и предсказуемо. что мне просто плевать что у тебя там получилось, а что нет. у тебя все равно ничего не получится и нет смысла тебя толкать и помогать. Походу, таким людям нужна пожизненная помощь и они в принципе не ��обираются чего-то достигать на самом деле, а просто сидеть и говорить “у меня ничего не получилось, вложи в меня еще денег”. Я раньше верила, что если еще чуть-чуть, то у нас точно все получится, а сейчас я понимаю, что ни у кого ничего не получится. если тебе до сих пор 32/40/50 лет и результатов нет, то их и не будет. И помощь тут вообще не нужна. Таких людей надо просто оставить доживать свой век как-нибудь или у других на шее. Вот и все.

Меня эта ситуация так напрягала. А потом я подумала, что я целыми днями думаю о жизнях других, переживаю за них как за себя. А ведь моя жизнь при этом стоит на паузе. Я не делаю что хочу. А вот что я хочу...я хочу уехать. Я хочу купить дом или квартиру у моря. Не знаю как, но знаю что смогу. И еще я точно знаю, что мне нужно окончательно попрощаться со всей прошлой жизнью. с этой квартирой, со всеми родственниками, никто из которых не имеет со мной единых целей и никто из них не помогает мне. Им тут норм, а мне нет. Вот и все. Если честно, то я бы даже сменила номер. чтоб никто из них не имел доступа ко мне. Взяла бы только собаку. ноутбук, всю свою технику и рванула бы куда глаза глядят, подальше от этой жизни в этом городе и с этими людьми, которая уже нет сомнений умерла для меня. И сейчас я смотрю на ее разлагающийся труп и не испытываю ничего. все закончилось. И ни покупка кофеварки, ни телевизора, не способны оживить ее уже. Это все равно пытаться принарядить труп. Помню, когда уехала в первый раз, то эта жизнь только умирала...скажем так, в предсмертных конвульсиях билась. Поэтому было и больно, и обидно, и страшно. А сейчас ничего.

Еще я пересматриваю свою работу потому что на ней тоже случился кризис примерно числа 15. Много недовольных клиентов, плюс мое раздражение. Я написала, что беру отпуск и паузу. И понимаю, что возвращаться обратно в тот же ритм работы, в такую же систему - это так же, как вернуться к чему-то, что уже изжило себя. давно изживало и теперь настала точка, через которую возвращаться - это какое-то насилие над собой. Мне нужен новый подход. последние две недели я больше молчу. Читаю, смотрю. Мне нужен новый подход, благодаря которому я смогу купить квартиру или хоят бы участок. Прежней работой я бы так не смогла. Теперь я буду делать все иначе.

В общем, умирает образ жизни, образ работы, отношения.... Хочу к началу осени уже стартануть в новое.Последнее время мечтаю сидеть на балконе со своим ноутом в лоне природы у моря, укутавшись в плед по вечерам. пить чай на травах с горным медом или белое вино, слушать лаундж и смотреть в закат. А рядом собака сидит. И все спокойно и хорошо. Пока надо денег подзаработать и собрать себя воедино. Больше я не хочу в хостел. Это был как бы отпуск, как веселые каникулы, познавание города. А теперь я хочу ехать туда с серьезными намерениями, нормально работать, нормально и спокойно жить. Без хостела я бы никогда не познала Адлер, никогда бы не проехала столько дорог, не узнала бы разницу между большим Сочи и Адлером. И Адлер мне оказался ближе по душе. Туда я и уеду. Впрочем, есть время еще подумать и все взвесить.

А пока я слушаю Carla Morrison, пишу, пишу.....рядом остывает чай с малиной и мятой, за окном льет дождь, развевая ветром занавсеки на открытых окнах, а в светающем небе полыхают бесшумные молнии....все это очень похоже на момент здесь и сейчас, на меня. Как будто погода подстраивается под настроения и пребывает со мной в гармонии. А может просто я в потоке.....

1 note · View note

vsm-vist0 · 5 years

Text

Ну вот серьезно, скажите мне, неужели я одна такая которая держит в своей голове определенные установки, которые не позволяют мне нормально жить, но и помогают избегать пиздеца?????????

Я очень боюсь на данный момент, что не смогу найти себе парня тупо потому, что испытала невъебительно с��льные чувства к золотому мальчику, а все остальные на его фоне кажутся ничем. Я не говорю, что зм - охуенный прекрасный и прочее. Я говорю про то, что зм заставлял меня чувствовать больше, чем кто либо другой, и чтобы я кого-то любила, я должна его уважать и слушаться (наверное, иначе в пизду пошлю), а таких сложно найти, только если вылазить из зоны комфорта.

И плюс ко всему, по современным стандартам красоты я страшная

Вот так вот, где тут ближайший кошачий приют?

P.S. Как я заебалась вручную вбивать хэштеги

#русский пост #русский блог #русский текст #русский тамблер #по русски #душевно #пиздец

20 notes · View notes

ytvoiihdoloniah · 4 years

Text

Этот будет первым ...

Я всегда думала что создать семью родить детей и т.д. это предел моих мечтаний, наивысшая цель моей жизни, это правильно, нормально, как у всех «людей».

Первые серьезные отношения у меня были ещё со школы.

Я 16 летняя, маленькая, очень маленькая, не осознавая всей отвественности, очень и очень сильно возжелала его) почему? Нет я не влюбилась, мне казалось что уже пора, у всех моих подружек были первые свидания, первые поцелуи.

Он был на два года старше, вполне подходящий) как мне тогда казалось. Мы должны быть вместе и точка! Его симпатия была очевидной. Отношения завязались быстро легко непринужденно, так правильно, мне этого не хватало на тот момент.

Свидания, подарки, первый поцелуй, первое люблю, сказаное в ответ. Иначе не может быть, ведь он признался, значит и я должна. Так день за днём пролетел год. Я закончила школу, поступила в институт. Там и пришли первые «предвестники».

Ритм жизни сильно изменился, круг общения взгляды интересы все и даже я сама сильно изменилась. И он изменился для меня. Он считал это просто кризис в отношениях, это проходят многие пары это нормально и мы это переживём. Да верно, у всех так, все люди так живут, так правильно. Прошёл ещё год затем ещё и ещё. Так прошли 6 лет...

Его «кризис» закончился, а мой все продолжался...мне казалось я задыхаюсь, я хочу бежать не оглядываясь. Пришёл момент когда я поняла я не чувствую к человеку ничего...абсолютно ничего. Он был хорошим уважал, любил, был верным мне не смотря на мои прихоти, упрёки, скандалы. Казалось, что ещё нужно. Нужно было жить а я не могла, нужно было любить а я не хотела даже целовать его при встрече.

Все закончилось. Странно, сначала он начал кричать и оскорблять, хотя никогда раньше себе такого не позволял. На следующий день позвонила его мама потому что не понимала что происходит, таким его она никогда не видела. Ещё через день позвонил он просил простить, признавался что любит сильно, что я ему нужна. Но для меня 6 лет были ничем, он был просто человеком по ту сторону звонка. Резко закончив разговор фразой я тебя не люблю, и не смогу полюбить, как камнем с души. Я свободна, я дышу. Ни слёз ни сожалений ни воспоминаний.

Все закончилось так быстро, как будто ничего и не было.

И это было только начало )...

2 notes · View notes

batyshkalenin · 5 years

Text

Говори и слушай, слушай и говори

Небольшое предисловие

Не буду глагольствовать о том, какой смысл я вложил в эти строки - пусть уж каждый это решит сам для себя. Это предисловие пишется не с целью объясниться перед читателем, а больше исключительно для этого блога. Ведь это мой первый рассказ, который целиком я опубликую здесь и для меня какое-никакое, но событие.

В заключении скажу, что на данный момент это моя самая любимая работа, что была мной написана.

* * * * *

- Алло, меня хорошо слышно?

- Да, конечно.

- Точно? Просто в последнее время мне часто говорят, что меня плохо слышно.

- Может это из-за связи?

- Они тоже так думают, но тем не менее со связью у меня всё хорошо.

- Тогда, возможно, тебя не хотят слушать?

- Ну... давай не будем об этом?

- Хорошо, расскажи что-нибудь, пожалуйста.

- Эх... а что тебе рассказать-то? Молчишь? Ладно. Может про сон?

- Сон?

- Да, сон. Приснился мне один, неприятный такой.

- Расскажи.

- Я стою посреди степи, которая ограждена высокими деревьями вдалеке.

- Насколько?

- Трудно сказать - сон как-никак. Но они находились очень-очень далеко. Так, а потом я начал идти. Долго идти. Настолько долго, насколько можно по меркам сна, покуда не заметил, что я стою на месте. Представляешь? И когда я это заметил, как будто всё остановилось. Не знаю, почему я так посчитал. Это словно ощущалось всем телом и... ты слушаешь?

- Да-да, продолжай.

- Затем, я попробовал сделать шаг. Только этого у меня не вышло. Нога поднялась и опустилась, но движения никакого.

- Ты можешь говорить чуток громче?

- Кгхм... да, конечно. Сейчас нормально?

- Отлично! Итак, у тебя не выходило сделать шага.

- Да, сколько бы усилий не прикладывалось - ни шагу. Я задумался над тем как же мне быть? Ведь нельзя же стоять всё время на месте?

- Да, как-то грустно выходит.

- И поразмышляв об этом, я приметил тропинку, что из ниоткуда появилась справа от меня. Или слева? Не важно. Я попробовал вступить на неё и... чудо. У меня вышло!

- И что дальше?

- Какое-то время я шёл, а потом остановился. Не знаю почему, просто остановился. Знаешь, как в жизни бывает: идешь по дороге, что-то клацнет в твоей голове и ты останавливаешься.

- Да, с каждым такое случается.

- А потом она, то есть тропинка, начала нести меня сама.

- Сама?

- Сама. Трудно описать то чувство, когда ты стоишь по грунтовой тропинке, а она несет тебя против твоей воли. Очень неприятно.

- И не говори. А куда тебя несло?

- К деревьям. Но они всё никак не хотели приближаться. Или быть может дорога не хотела вести меня к ним?

- Вполне возможно.

- Но помимо этого, я как бы осознавал, что нахожусь во сне. На тонкой границе между сном, пробуждением и реальностью. Я слушал, как «живёт» моя квартира и как постепенно просыпается весь мир, но в тот же миг смотрю как меня ведет дорога.

- Аж мурашки по коже. И можешь говорить погромче?

- Могу, сейчас хорошо?

- В самый раз. А дальше ты проснулся?

- Да, меня разбудил будильник. Он как бы дал разрешение открыть глаза, и в тот же миг степь исчезла, исчезла тропинка и я уткнулся взглядом в ковер на стене... Ты здесь?

* * * * *

Боишься ли ты смерти? Я предположу, что да. Этот страх свойственный каждому человеку и наверное поэтому смерть стала частью нашей культуры. Как и убийство, и по правде говоря я больше боюсь быть убитым, чем просто умереть. Ведь что такое смерть? Это отсутствие жизни. Убийство - процесс лишения жизни человеком. А человек, как всем нам известно, очень изощрен в этом.

Убийство в книге не было жестоким, но очень детализированным. Наверное, я бы никак не обратил на это внимания, если бы эта сцена меня не поразила и заставила задуматься. Стало плохо.

В первую очередь, к горлу подступает комок и легкое ощущение тошноты; резко становится жарко, я весь покрываюсь потом, поэтому в продуваемом вагоне метро меня бросает в дрожь.

Но я продолжаю читать, надеясь, что смогу отвлечься - не выходит. Слова отказываются пониматься, и приходится перечитывать одно и тоже по несколько десяткам раз. Ничего не остается, кроме как закрыть книжку и без резких движений положить её обратно в портфель.

Я закрываю глаза, стараясь ни о чем не думать, но воображение страшная штука: всё подкидывает и подкидывает в сознание картинки, как скальпелем достают вену, берут шприц и...

Становится ещё хуже. Тогда слегка темнеет в глазах и начинает гудеть в ушах. Мне нужно выходить, но стоить мне подняться, так окружение мутнеет и я плюхаюсь обратно на сидение. Ладно, выйду на следующей.

Я выхожу и кое-как подхожу к колоне - всё вокруг окрасилось в красный цвет, шум в ушах усилился, но сознание остается при мне. Нужно лишь дойти до скамейки...

Отлично. Нужно просто посидеть, тогда всё пройдет. Ничего страшного, со мной иногда такое происходит. Но впервые я не могу разобрать человеческую речь. Рядом со мной сидят ребята: я слышу их смех и возгласы, но о чем они говорят? Хотя, имеет ли это значение?

Тошнота отступила быстро, только теперь у меня разболелась голова, шея и частично зубы. Это тоже норма, следующая стадия, если можно так выразиться. Конечно, мне лучше посидеть и выпить холодной, минеральной воды. Но я и так опаздываю, а ты не любишь этого.

И я направляюсь на наше место.

Ты уже сидишь на лавочке, положив ногу на ногу и наблюдаешь за голубями. У тебя как и всегда прекрасные волосы. Интересно, говорил ли я тебе об этом?

Я молча сел рядом, ты взглянула на меня с обидой, но тоже не сказала ни слова. И теперь я чувствую вину, но тут ты снова просишь что-то рассказать. Честно, я устал, говорить. Устал удовлетворять твоё желание слушать. Понятно ведь, что ты живешь моими рассказами, тебе это необходимо, как глоток воздуха. Возможно потому, что самой тебе не дано рассказывать что-то и у тебя нет другого выхода как слушать других. Но ты понятия не имеешь, как это выматывает. Не хочу!

Но твой взгляд не порицает меня и это задевает больше всего. Почему ты не возмущаешься? Почему не злишься, не требуешь, не просишь?

Я вздыхаю, растираю виску (голова до сих пор болит) и рассказываю тебе о том, что со мной случилось.

Молчок.

- Мне нужно с тобой поговорить.

- Говори.

- Я скоро умру.

- Умрешь?

- Да.

- Но почему ты так решила?

- Не знаю, просто чувствую, что я умру в скором времени. Поэтому я хочу тебя кое-что попросить.

- Всё что угодно.

- Спаси меня.

Тишина.

- Но как?

- Я не знаю. Могу лишь сказать то, что это будет не убийство.

- Машина?

- Нет. Если она меня собьет, то скорее всего не намерено, но тем не менее это убийство.

- А тебя вообще можно спасти?

- Не знаю.

Мы замолчали, потому что вопросов больше не нужно: они лишь всё запутают и нам никогда друг друга не понять. Я уставился на свои ботинки, думая как же мне поступить.

Отказать тебе было бы сверх моих сил. Я знаю, что ты не осудишь - взглягешь, отвернешься, а потом попросишь что-нибудь рассказать. И я расскажу, будто выполняю последнюю просьбу. Тем временем душу будет грызть совесть. Не знаю почему. Ведь я тебе ничего не должен так же, как и ты мне. Не раз мы с тобой обсуждали это. Но по другому у меня никак не выходит. Поэтому я обязан тебя спасти. Иначе я больше никогда не смогу жить нормально.

- Ей Богу, ни малейшего понятия, как нужно поступить.

- Понимаю.

- Хоть в чем-то мы понимаем друг друга. Ладно, если ты считаешь, что тебе грозит опасность, то давай пока что ты поживешь у меня.

- Думаешь, сработает?

- Не знаю, но ничего путного в голову не приходит. Если ты не против, конечно.

- Возможно, какая-то логика в твоих словах есть. Но в таком случае, почему бы тебе не пожить пока что у меня?

- А ты готова впустить меня к себе?

- А ты?

- Я не могу не пустить.

- Почему?

- Потому, что это ты.

Мы молчим. По твоим глазам видно, что тебе непонятно почему я ответил так Ты знаешь: это не любовь. Любовь слишком чистое чувство для нас двоих. Мы не достойны его. Но тогда в чем дело? Тебе ведь хочется понять, не так ли? Поэтому ты отвечаешь:

- Идем.

* * * * *

Как только мы вошли во двор мне сразу стало ясно, что тебе здесь не нравится. Оно и не удивительно. Мало кто искренне скажет, что он любит это скопление советских многоэтажек, что словно чешуей покрыты небольшой плиткой, частично обвалившиеся, а местами потрескавшиеся и посеревшей от течения времени. И я как раз тот, кому нравится это место.

Наверное, дело во времени. Знаю, что это прозвучит абсурдно, но я уверен, что оно живет в местах подобным этим: в каждой трещинке этих домов и посеревшем пространстве между плиткой, в ржавчине «Запорожцев», «Жигулей» и фонарных столбов, в нежном и мягком свете лампочек над дверьми подъездов и в окнах, на сотни раз перекрашенных лавочках и качелях. Оно как бы вязким веществом витает в воздухе и от этого я чувствую себя более живым. Почему-то, я не могу прочувствовать подобное глядя на эти современные панельные здания: они кажутся мне фальшивыми и неестественными.

Неужели это не захватывает дух? Для тебя, видимо нет, поэтому я и не хочу спрашивать об этом. Иначе мне станет намного грустнее, чем обычно.

В квартире ты мгновенно меняешься. Зайдя внутрь ты с огромным любопытством осматриваешь коридор и снимая свои босоножки стараешься высмотреть что там дальше. Но тем не менее ты не спеша разуваешься и направляешься в гостиную.

В первую очередь тебя заинтересовали книги. Помню, ты говорила о том, что много читаешь, но никогда я не спрашивал о том, что именно ты читаешь. Как по мне это слишком личная информация, которую нельзя рассказывать каждому встречному. Книги могут многое сказать о человеке. И ты сейчас просматриваешь частичку моей души. От этого немного не по себе, но наблюдая за твоими волосами, на которые мягко ложатся солнечные лучи я успокаиваюсь.

* * * * *

- Тебе зеленый или чёрный?

- Лучше зеленый.

- Хорошо, тогда держи и насыпай себе сама. Я не знаю, насколько крепкий ты любишь.

- Я скажу когда мне хватит. Стоп, в самый раз. Знаешь, странное это место.

- Какое именно?

- Этот двор. Очень странный.

- Почему же? Двор как двор, в каждом городе есть такой.

- Да, но именно здесь...

- Не понимаю, что ты имеешь в виду.

- Ну... как будто за тобой наблюдают откуда только могут и заглядывают прямиком в душу. Или мне так кажется?

- Не знаю насчет души, но не удивительно, что за тобой наблюдают. Твоя одежда слишком яркая.

- Думаешь, проблема в одежде?

- А в чем ещё? В этой яркой одежде ты и сама блестишь, а в таком случае ты будешь привлекать внимания. Особенно здесь.

- Здесь...

- Здесь. Как ты уже успела заметить, наш двор ни чем особенным не отличается, поэтому такое событие как яркая одежда привлекает внимание. Ты словно новорожденная звезда.

- Неужели здесь нет звезд?

- Может и есть, но они либо уже погасли, или на пути к этому. Печально.

- И вправду печально. Ну а как же ты? Ты ещё не погас?

- Эх...

- Не молчи.

- Трудно ответить, но хотелось бы верить, что я всё ещё горю.

- А если нет?

- Если не горю? Значит я погас, всё просто.

- И вправду, так просто. А на тебя когда-либо смотрели здесь?

- Да, почти каждый день смотрят, словно на камень у обочины.

- Но если так, не значит ли это, что ты погас?

- А кто его знает, может и значит. Но может не будем об этом?

- Хорошо, тогда может расскажешь что-нибудь?

- Снова?

- Ты говоришь это так, будто я тебя заставляю это делать.

- Возможно. Ладно, не важно. Был один случай...

* * * * *

Подумать только: ты живешь со мной целую неделю. Раньше у нас редко выходило встретиться хотя бы пару раз за месяц, а сейчас ты видишь меня каждый день, а я вижу тебя.

Почти всё это время ты читаешь мои книги, а я пользуясь этим, иногда сажусь рядом и смотрю на твои волосы. Никогда не перестану повторять насколько они прекрасны! Когда-нибудь я точно скажу тебе об этом.

Здесь ты чувствуешь себя в безопасности. И я безумно рад этому, но тем не менее нам вместе нужно думать о том, как тебя спасти.

Почему? Потому, что ты не можешь остаться здесь навсегда - когда-то придет тот час, когда тебе придется уйти отсюда, не смотря на твои и мои желания. Скажу даже больше: нет гарантий, что твоё чувство защищенности приносит моя квартира или моё присутствие. Ну а если и так, то вполне вероятно, что это временный эффект.

Как видишь, я могу ответить на твоё почему. Но ты не можешь ответить на моё.

Почему ты не хочешь помочь спасти тебя?

Ты молчишь. Это твоё полноценное право, да и я в конце концов сам дал обещание тебя спасти. Но согласись, что это немного не честно?

Вся ситуация осложняется многими факторами. Начнем с самого значительно, а именно твоего смутного представления о смерти. Мало того, что мы не можем быть уверенными, что тебе просто показалось, так ещё и неизвестно с какой стороны ждет опасность.

Почему-то я тебе верю. Значит, твоя смерть и вправду близко.

Потом, я не знаю можно ли спасти тебя на самом деле? И уж тем более как?

Но ты молчишь.

Ты закрыла книгу на средине и попросила сварить чая. Я принес тебе чашку и сел на кресло с боку от тебя. Как вдруг слушателем стал я.

Ты начала рассказывать обо всем подряд, глядя куда-то в пол. Сначала о детстве: о хорошенькой девочке знатной семьи, которой ты была. Ты всегда потакала желаниям своих строгих родителей, но им постоянно казалось, что ты можешь чего-то большего. Наверное, из-за этого они и были скупы на похвалы.

Общаться можно было только с детьми таких же влиятельных семей, как и ваша. А поэтому если и появлялся какой-то случай поговорить с "обычным" ребенком, то у тебя это плохо получалось. Да и это и сейчас можно заметить, когда ты учишься в институте.

Училась ты хорошо, не удивительно. Но в школе ни с кем не общалась. Наверняка из-за того, что выходит у тебя это с трудом. Поэтому ты и слушала, что говорят другие. Точнее, подслушивала.

С этого не трудно понять чем же ты увлекаешься: книги. Они твоё средство общения, развлечения и материал для размышления, и конечно же выступают в виде друзей.

Дальше ты уже говорила всё, что придет в голову. Зачастую даже не оканчивая предыдущую мысль. Последнее, что я смог разобрать это слова о судьбе. После чего ты тут же уснула.

На утро тебе захотелось минеральной воды, и когда я вернулся из магазина, то тебя уже не было.

Время от времени ты звонила мне и продолжала рассказывать, а я как ты когда-то слушал. Что-то снова проскакивало из твоего прошлого, но в основном все твои истории сводились к тому, как ты проводишь день. Из твоих слов моё воображение ткало каждую сцену, которые так детально описаны и мне начало казаться, что и я сам начинаю наполняться ими. Странное чувство и к тому же неприятное. Но как я могу отказать тебе?

Несколько раз после этого мы встречались на том же месте. Ты так и продолжала рассказывать о всем, о чем только можно, а мне с каждым днем было всё сложнее и сложнее тебя слушать. Но я хочу чтобы ты продолжала. Пожалуйста, говори! Ведь кто, если не я выслушает?

Шло время, и наши встречи и звонки начали редеть. Наверное, ты выговорила себя саму и сейчас у тебя что-то вроде словесного кризиса. Ну, знаешь как у детей бывает, что кричат от всей силы, охваченными самыми теплыми эмоциями, а затем срывают голос?

Так думал я. Покуда не встретил тебя в коридоре нашего института окруженной подругами? Прости, что вопросительная интонация, но я просто не уверен, что ты считаешь их своими подругами. А подобрать другого слова у меня не выходит.

Ты снова позвонила и начала что-то рассказывать. Но как-то неуверенно и запинаясь, чего я никогда от тебя не слышал. Конечно, я попытался тебя успокоить, но ты бросила трубку, оставив меня наедине с мыслями. А я думал над тем, как нам теперь быть друг с другом?

* * * * *

- Ты меня слышишь?

- Да, отлично тебя слышу. Если не считать шума на заднем фоне.

- Это нормально, просто я прохожу мимо стройки.

- Что ты там забыла?

- Ох, какая же ужасная связь здесь. Постоянно пропадаешь.

- Я спрашиваю, что ты делаешь возле стройки.

- Просто прохожу, ничего такого. Знаешь, мне нужно с тобой поговорить.

- Ну так говори.

- Ну... ну... как бы это сказать? Понимаешь, я... я... не знаю... просто... в общем-то... скажи что-нибудь? Прошу, скажи. Я не могу больше говорить... это... это так..

- У тебя прекрасные волосы.

- Здесь такая...

- У тебя пре...

Раздался грохот. Короткие гудки. Вызов оборвался.

4 notes · View notes

asurgan0ff-blog · 5 years

Text

21 августа 2013

После некоторых событий в 2015 году мне нужно было просто кому-то высказаться, кому-то кто меня не знает, кто будет мыслить объективно не переходя на личности, и от кого я мог получить какую-нибудь поддержку. Так я познакомился с Эн - простой девушкой из Бисмарка штата С��верная Дакота, с которой и решил поделиться тем, что со мной происходило.

И спустя ещё 3 года я решил, что можно что-нибудь и запостить.

Вот перевод некоторых моих писем.

Дорогой друг,

Я не очень понимаю зачем я это делаю, но мне почему-то просто захотелось поделиться своей историей. Меня окружает большое количество людей, недостатка я не испытываю, многие знают эту историю частично, но я понимаю, что поделиться всей этой историей я могу только с тобой, просто потому что мы совсем незнакомы. И ты может быть меня и осудишь за некоторые мои поступки, но мне будет легче воспринять это от малознакомого человека чем от тех, с которыми я так плотно общаюсь.

Это было потрясающее лето и жизнь, не знающая забот. Простые юношеские переживания, совсем не серьёзные, чтобы как-то отмечаться в будущей жизни или в моем поведении. Я начинал жить, освобождать от опеки старших, от своих максималистических принципов и от ограничений, вызванными некоторыми обстоятельствам моего прошлого. Меня за одно лето поглотил водоворот событий, приведших к этому дню.

С К до сегодняшнего дня мы пересекались только несколько раз, ограничиваясь формальными правилами хорошего тона. И первый раз мы с ней встретились, когда я прогуливался с "ограничениями моего прошлого" . И в тот момент я даже не подозревал на сколько она западет в моё сознание, которое только начинало формироваться под воздействием моего окружения. Обычное "привет" и "пока". И мы забыли вроде бы друг друга на долгое время. Но оказалось, что что-то внутри упорно не хотело забывать её.

Во второй раз мы увиделись на набережной через несколько лет. И все шло так же как и в прошлый раз, кроме того обстоятельства, что я стал осознавать, что совсем не хочу с ней прощаться. Но мои страхи и самоограничения были сильнее моего порыва, так что, поздоровавшись, я двинулся дальше по своим делам.

И в третий раз мы встретились в тамбуре поезда несколько месяцев назад. И это была самая запоминающая встреча, о которой я буду вспоминать множетсво раз. Я ехал на очередную тусовку в Питер. Был поздний вечер, когда поезд подъезжал к платформе и начал сбавлять ход. Не дожидаясь, когда поезд полностью остановится, я пошёл в сторону тамбура, где с большой сумкой тубусом стояла К и курила. Вообще уже в то время было запрещено курить в общественных местах, но К не из тех, кто всегда исполняла закон. Её взгляд прошёлся по мне: по моему уже потрепанному черному пальто, по зелёным кроссовкам, которые совсем никак не шли к остальной одежде. Да, я был ещё тот модник, который воспринимал вещи не как украшение, а как функциональные предметы. Узнав меня, она улыбнулась, пригладила свои растрепанные короткие волосы цвета свежей соломы и потянулась ко мне.

Пока поезд завершал свой маневр с остановкой на платформе, нам удалось хоть немного поговорить.

- Ты куда едешь? - поинтересовался я, всматриваясь в такие знакомые черты, улавливая усталось во взгяде.

- Мне на учёбу надо. Я совсем отстала, так что вот, везу свои долги. А ты сам куда едешь?

- Сегодня концерт, потом несколько дней поживу в Санкт-Петербурге. - Мысли в моей голове перебивали друг друга, так что я ничего не нашёлся спросить кроме как совсем ли плохо с учебой.

Она ответила, что справится, вышла из вагона и мы снова расстались.

С того самого дня мы не виделись и даже не отправили друг другу ни одного сообщения, просто потому что мы не существовали в этом мире друг для друга. Во всяком случае я не существовал для неё, а она для меня начала. Но моё стеснение не позволяло мне даже написать ей простое "привет". Так что оставалось только дальше жить. Но сегодня все решило резко измениться.

Неделю назад моя крестная решила свой отпуск провести на юге России. Дома у неё живет кот, которого я никогда не видел, да и с крестой я не в лучших отношениях. Но когда ей нужно было уехать, она попросила меня остаться с котом у неё в доме и пожить несколько недель. И как я мог отказаться от такого шанса? Жить одному! Это же так интересно и здорово! Никаких правил, только ты.

Она показала мне как заботиться о коте, объяснила где находится еда и сколько раз в день нужно его кормить. Вообще это был достаточно самостоятельный кот, который мог и сам о себе позаботиться. Он был труслив, так что первое время он ночевал в другой комнате под кроватью и постоянно оттуда кричал. Когда же он привык к моему присутствию, то начал даже иногда выходить, но его крики по ночам продолжались. Пока крестная объясняла мне как и что делать, я больше думал о том как буду устраивать здесь тусовки, кого я позову в первую очередь и вообще как будет здорово здесь жить.

Сегодня я шёл после очередного панк концерта в местном рок клубе и уже думал, что пару дней я хочу устроить выходные от людей, оставшись с самим собой. Но судьба решила все сделать иначе.

Вернувшись домой, я приготовил себе бутерброд с сыром и колбасой, но пока наливал чай, рыжий кот (его имя я так и не узнал за все это время) съел все кроме хлеба. Так что я просто упал на диван, включил интернет и начал листать ленту новостей. И вдруг я увидел пост от К с просьбой поделиться с ней электричеством. Пролистав дальше я уже не читал что там пишут, я просто листал дальше на автомате и думал о том, что это же прекрасная возможность снова с ней встретиться. Если, конечно, она не шутит на счёт электричества. Да и что это значит? Я несколько раз возвращался к этому посту обдумывая свои действия, и все-таки решил ей написать.

- Что у тебя с электричеством? - поинтересовался я.

- Его нет. Это долгая история. Оно ушло от меня.

- Так для чего нужно?

- Да мне телефон или планшет зарядить, про ноут я уже молчу.

- Заходи заряди. Можешь ещё помочь мне с тортом расправиться. - Этот ответ я отправил ей через минут 10, просто потому что очередной раз обдумывал то, хватит ли у меня сил её позвать к себе.

- Его нужно съесть или приготовить?

- Съесть

- Мне легче приготовить. Ладно, если ты не шутишь, то скажи адрес. И не поздно к тебе идти? Никто ругаться не будет там?

- Только кот. - Я очередной раз порадовался, что крестная решила уехать в такое удачное время.

Было уже около 11 часов вечера. Я отложил телефон, не веря в то, что этот день наконец настал, наконец я её увижу и смогу нормально познакомиться и просто поговорить. Для меня было сюрпризом то, что я все-таки смог пересилить свою застенчивость и написать ей. Но я совсем не мог представить во что это все может вылится.

На самом деле это было даже и не приглашение совсем, а обычное предложение помощи. Но тем не менее я с нетерпением ждал когда домофон позвонит и я спустя столько лет смогу узнать ту, которая уже много лет не даёт мне покоя.

С уважением,

А. Сурганов.

#письмо #русский тамблер #русский пост #история

4 notes · View notes

brightsessionsrussian · 4 years

Text

Эпизод 19 – Агент 46942, запись 426

[писк диктофона]

Агент Грин: Говорит агент Грин, порядковый номер 46942, личный журнал, неделя 426. Подходит к концу вторая неделя квартальных встреч с нашими внештатными сотрудниками. В большинстве отчётов ничего необычного, и за квартал в общей сложности у нас появилось всего 6 новых пациентов. Сотрудник 17 рекомендует одного их своих пациентов для программы Уровня 1. Это молодая пациентка с суперсилой, и её родители беспокоятся, что ребёнок может случайно нанести увечье себе или своим сиблингам. Я узнаю, есть ли на Уровне 1 свободные места, и, если есть, буду рекомендовать её для двухнедельного курса. Его должно хватить, чтобы девочка привыкла к своим способностям и при этом не слишком много пропустила в школе.

В остальном всё по-старому. Надо будет только поговорить с сотрудником 43 о двух её пациентах: атипике класса D, о котором у меня не получилось узнать подробности, и класса E, про которого я бы хотел больше информации. Сотруднику 43 не свойственно ошибаться с категорией пациента, поэтому я не убеждён, что это действительно экстрасенс, как она сказала: такие не получают категорию E. Не знаю, почему я сразу не обратил на это внимания. Во время встреч с ней я могу отвлекаться.

[звонит телефон]

Агент Грин: Агент Грин слушает.

Д-р Брайт: (по телефону) Агент Грин. Это доктор Брайт.

Агент Грин: Джоан! То есть, доктор Брайт – я только что вас вспоминал. Эээ, в смысле, чем обязан?

Д-р Брайт: Я хотела кое-что обсудить по итогам нашей встречи на прошлой неделе.

Агент Грин: Замечательно, замечательно. Как известно, великие умы… Я как раз говорил себе, что нам надо кое-что обсудить.

Д-р Брайт: Всё еще говорите с собой, Грин?

Агент Грин: Ну да, привычка – вторая натура. И, если мне не изменяет память, эта моя привычка пришлась вам по душе, верно?

Д-р Брайт: Аудиозаметки имеют свои преимущества.

Агент Грин: Что ж, не говорите, что я ничем с вами не делился.

Д-р Брайт: Действительно. Но к делу – я позвонила, чтобы попросить об одной услуге.

Агент Грин: Ох-ох-ох, доктор Брайт, я думал, мы поняли друг друга во время нашей встречи…

Д-р Брайт: Нет, это другое. Это касается моего пациента 12-D-10… 9.

Агент Грин: О, вы понизили уровень. Это хорошо.

Д-р Брайт: Да, их контроль всё лучше и лучше.

Агент Грин: А это ещё один путешественник во времени, да? Вы знаете, я буду вынужден сообщить руководству…

Д-р Брайт: Нет, это не путешественник во времени. Манипуляция пространством. Умеет проходить сквозь стены. Может быть, что-то ещё. Именно поэтому я и звоню. Я надеялась, что смогу получить доступ к исследованиям «АМ» по путешествию между измерениями.

Агент Грин: Хм, ума не приложу, зачем вам понадобились материалы по измерениям для того, кто может проходить сквозь стены – вам, конечно, больше пригодятся молекулярные исследования?

Д-р Брайт: Вообще-то, да, отправьте ещё и данные по молекулярным исследованиям. Но я хочу изучить результаты по измерениям для одной теории, над которой сейчас работаю.

Агент Грин: А, ну разумеется. Да, хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

Д-р Брайт: Спасибо, агент Грин. Я ценю вашу помощь.

Агент Грин: Не стоит. Это хорошо, когда «АМ» и наши сотрудники работают вместе. Мы хотим, чтобы в вашем распоряжении были все данные, которые мы можем предоставить. И, в свою очередь, вы поделитесь со мной своими открытиями, да?

Д-р Брайт: Конечно.

Агент Грин: Так, значит пациента 12 понизили до девятого уровня. Что-нибудь ещё?

Д-р Брайт: На данный момент это всё.

Агент Грин: Замечательно, замечательно. А вот я хотел вас кое о чём спросить – это касается пациента класса E.

Д-р Брайт: Астральные проекции?

Агент Грин: Нет, другого. 5-E-3, экстрасенс? Почему вы классифицировали его как атипика, представляющего высокую опасность?

Д-р Брайт: Я думала, мы уже разобрались с этим. Я изменю класс, если это сделает вас счастливее, агент Грин.

Агент Грин: Просто я не верю, что вы могли присвоить экстрасенсу класс Е. Ваше чутьё так редко ошибается, доктор Брайт.

Д-р Брайт: Редко.

Агент Грин: Ну, так или иначе, я бы хотел внимательнее изучить его личное дело.

Д-р Брайт: Вы же знаете, я предпочитаю, чтобы подробности жизни моих пациентов не знал никто, кроме меня. Важно соблюдать границы.

Агент Грин: Конечно, важно. Но я думаю, что отчёта с основными сведениями в этом случае будет мало. Сами знаете: все атипики класса Е должны быть зарегистрированы у нас.

Д-р Брайт: Чтобы вы могли шпионить за ними.

Агент Грин: Это ради общего блага, Джоан.

Д-р Брайт: У тех, кто использовал эту фразу, хоть раз были добрые намерения, Грин?

Агент Грин: Ну знаешь, не обязательно быть такой циничной.

Д-р Брайт: Не обязательно?

Агент Грин: Прошу тебя, давай не будем? Я устал от войны. И ты, наверняка, тоже.

Д-р Брайт: Я устала проигрывать.

Агент Грин: Ты не могла бы просто переслать мне все свои материалы и записи сеансов по пациенту пять, пожалуйста?

Д-р Брайт: Я уже сказала тебе, что изменю класс пациента пять. Этот человек не представляет для вас интереса.

Агент Грин: Доктор Брайт, я знаю, когда вы лжёте. Хорошо. Как вы знаете, у нас есть и другие способы получить необходимую нам информацию.

Д-р Брайт: Вы мне угрожаете?

Агент Грин: Зависит от вас. Вы хотите, чтобы «АМ» копалась в вашем компьютере?

Д-р Брайт: Я думала, вы и так это делаете.

Агент Грин: Я убедил их в том, что это не обязательно.

Д-р Брайт: Какое благородство.

Агент Грин: Джоан.

Д-р Брайт: Если я передам информацию, которую вы хотите, никто не будет рыться в моих файлах?

Агент Грин: Да, идея такая.

Д-р Брайт: Почему я должна вам доверять?

Агент Грин: Мы в любом случае получим то, что хотим. Разве не лучше будет пойти нам навстречу? Меньшее из двух зол?

Д-р Брайт: Ага, значит теперь ты признаёшь, что работаешь на корпорацию зла?

Агент Грин: Это такое выражение, Джоан.

Д-р Брайт: Хорошо. Я уже отправляю файлы. Но не лезьте в дела других моих пациентов. Это ясно?

Агент Грин: Разумеется.

Д-р Брайт: Я не люблю, когда мне выкручивают руки, Грин.

Агент Грин: Знаю. Я прошу прощения. Этого больше не повторится. Ну, как вообще ваши дела, доктор Брайт?

[в трубке гудки]

Агент Грин: Ну ладно. Поговорим позже, да?

[печатает]

Агент Грин: Так-так, пациент пять, имя – Дэмиен, фамилия неизвестна. Хм… Ментальная манипуляция… Ох ты, а это… Это очень любопытно…

[прошло время, набирает номер]

[идёт звонок]

Дэмиен: (по телефону) Алло?

Агент Грин: Здравствуйте, могу я услышать Дэмиена, пожалуйста?

Дэмиен: Уже слышите.

Агент Грин: А, Дэмиен, добрый день. Как ваши дела?

Дэмиен: Нормально.

Агент Грин: Замечательно. Меня зовут агент Грин, я работаю в организации под названием «АМ» и звоню, чтобы…

Дэмиен: Простите, кто вы?

Агент Грин: Я представляю некоммерческую научную организацию…

Дэмиен: Откуда у вас этот номер?

Агент Грин: Вас к нам направил независимый медицинский работник…

Дэмиен: Нет-нет-нет. Этого не может быть. Она бы не стала давать вам мои контакты.

Агент Грин: Прошу прощения?

Дэмиен: Мой «независимый медицинский работник» ни за что не рассказал бы обо мне вашим ребятам.

Агент Грин: То есть вы уже слышали о нас?

Дэмиен: Знаете, что? Я бы предпочёл не продолжать этот разговор по телефону. Вы могли бы со мной встретиться?

Агент Грин: Да, замечательно, я как раз собирался это предложить! Почему бы вам не зайти в наш офис…

Дэмиен: Неа. Нет, не думаю, что это хорошая идея. Давайте что-то менее официальное? Кофе, например? Где-нибудь в людном месте.

Агент Грин: Эм, боюсь, что этого я не смогу сделать.

Дэмиен: Почему нет?

Агент Грин: Думаю, с моей стороны это было бы опрометчиво.

Дэмиен: Господи, она и правда вам всё обо мне рассказала, да? Вы знаете, что я могу?

Агент Грин: Да. На самом деле я поэтому и звоню…

Дэмиен: Да-да, скажите, пожалуйста, агент, что я могу для вас сделать?

Агент Грин: Ну, понимаете, здесь, в «АМ», мы работаем для того, чтобы помогать именно таким людям, как вы. У нас есть несколько программ, которые могли бы вас заинтересовать: индивидуальные занятия, на которых вас научат, как жить с вашей способностью, семинары о том, как лучше рассказать о себе своей семье и друзьям, помощь с трудоустройством. Мы даже можем найти рабочие места в том случае, если ваша способность мешает вам появляться на людях.

Дэмиен: Я появляюсь на людях без проблем, спасибо.

Агент Грин: Замечательно. Тогда, может быть, вы захотите прийти на какие-то другие занятия. Многие атипики считают их крайне полезными.

Дэмиен: Думаю, я как-нибудь обойдусь, агент Грин. Мне достаточно доктора Би.

Агент Грин: Ой, ну конечно. Я вовсе не имел в виду, что доктор Брайт – недостаточно квалифицированный специалист, нет. Более чем квалифицированный. Она просто образцовый врач.

Дэмиен: Полностью согласен.

Агент Грин: Но всё-таки будет лучше, если вы к нам придёте, мистер… Простите, тут в вашем личном деле не указана фамилия.

Дэмиен: Просто Дэмиен.

Агент Грин: Очень хорошо. Всё-таки будет лучше, если вы придёте…

Дэмиен: Зачем?

Агент Грин: Ну, «АМ» предпочитает вести реестр всех активных атипиков…

Дэмиен: Реестр? Вы что, шутите?

Агент Грин: Все в выигрыше, оттого что мы знаем, у кого атипичная биология…

Дэмиен: Почему? Чтобы вы могли нас всех повязать, когда захотите?

Агент Грин: Ни к чему проявлять паранойю, мистер Дэмиен…

Дэмиен: Что именно я выиграю, если меня зарегистрирует какое-то мутное НКО?

Агент Грин: Вы когда-нибудь ложились в больницу, мистер Дэмиен? Нуждались в серьёзной медицинской процедуре? Нет? Вот что вы выиграете. Биологически вы фундаментально отличаетесь от других людей. Большинство медицинских специалистов просто не будут знать, что с вами делать. Или хуже, они что-то сделают – и это вызовет ужасную цепную реакцию, которая может привести к вашей смерти. Если вы зарегистрируетесь у нас, с нами свяжется любой госпиталь, где вы окажитесь, и мы сможем предоставить всю необходимую медицинскую информацию, чтобы вам правильно оказали помощь. Когда вы последний раз проходили медосмотр? Мы можем предоставить медицинскую помощь, бесплатное психологическое консультирование – чем вы уже, как я понимаю, пользуетесь – и множество других ресурсов, которых вы больше нигде не найдёте. Думайте об этом, как о членстве в эксклюзивном клубе. Вы входите в клуб – вы получаете привилегии. Вы не входите – и подвергаете себя ненужному риску. Сейчас вы здоровый молодой человек, Дэмиен, но вы будете стареть, как и все, и психические способности вроде ваших не всегда сохраняются с возрастом: мы видели серьёзные проблемы у некоторых пожилых пациентов из вашей категории. Разве не лучше будет, если вам не придётся справляться с этим в одиночку?

Дэмиен: Значит, присоединись или умри, а?

Агент Грин: Ну, я бы не стал выражаться так драматично, но, в общем, да.

Дэмиен: Я не приду. Доктор Би вам не доверяет, а я верю ей.

Агент Грин: Доктор Брайт хотела бы, чтобы вы делали то, что в ваших интересах.

Дэмиен: Доктор Брайт не хотела бы, чтобы вы говорили от её имени.

Агент Грин: Как насчёт компромисса? Вам не нужно приходит прямо сейчас, но я буду звонить вам каждую неделю, чтобы узнать, как ваши дела. Я буду понемногу рассказывать вам, что мы делаем здесь, и, может быть, со временем вы выбросите из головы эту бредовую теорию заговора, в которую верите вы и Джоан.

Дэмиен: О, Джоан, значит, вот как?

Агент Грин: Я знаю её гораздо дольше, чем вы, Дэмиен.

Дэмиен: А я уверен, что знаю её лучше.

Агент Грин: Какие вообще у вас отношения с доктором Брайт?

Дэмиен: Думаю, это подождёт до нашего следующего разговора.

[в трубке гудки]

Агент Грин: Что ж, всё прошло не совсем так, как я планировал. Сотрудник 43, очевидно, внушал пациенту свои предубеждения против нашей организации. Это некстати, но, наверное, её нельзя винить. Думаю, её сеансы с Дэмиеном проходят непросто. Я запишу, что у него «контакт установлен, без регистрации», позвоню на следующей неделе и начну обрабатывать. Конец записи.

[писк диктофона]

Лорен Шиппен: Спасибо за то, что слушаешь «Сеансы Брайт». Сценарий и режиссура сегодняшнего эпизода – Лорен Шиппен, производство – Миша Стэнтон. Голос агента Грина – Иен МакКьюэн, голос доктора Брайт – Джулия Моризава, голос Дэмиена – Чарли Йен. Если ты хочешь помочь нам сделать больше «Сеансов Брайт», подумай о том, чтобы стать нашим патроном на patreon.com/thebrightsessions или сделать пожертвование на сайте thebrightsessions.com. Также на этом сайте можно найти бонусный контент об истории и персонажах, а ещё – информацию о наших актёрах и технической команде. Подписывайся на нас в тамблере и твиттере @brighpodcast и даже на reddit. И если ты ищешь больше подкастов на свою голову, могу я порекомендовать Ars Paradoxica? Это история о физике, о понятном желании исправить свои ошибки и об Америке, а режиссёр и продюсер этого подкаста – Миша Стэнтон собственной персоной. Послушай. А пока – спасибо за то, что слушал нас, и оставайся странным.

#the bright sessions #episodes #podcast transcript #перевод на русский #dr bright #agent green #damien gorham

8 notes · View notes