Сначала было трудно. Но потом «трудно» стало привычно. Раз на работе есть лавацца голд и безлактозное молоко — можно жить. Можно жить не зная как расставлять запятые. Вот коллега один до сих пор не в курсе, когда надо писать «ться», а когда «тся». И он сИньор. Так что жить можно.

С другой стороны, пытаешься отыскать в этом «можно» какой-то смысл. Становятся понятны мотивы взрослых самоубийц. Раньше хотелось покончить с собой из-за водопадов боли, слишком острого восприятия, точнее, не «слишком острого», а просто не затуманенного, обычного. После двадцати глаза застилает пелена. Ну, мои — точно застлала. Застлала. Это уже что-то из Чехова. Как едут по заснеженной дороге на запряженном старой клячей тарантасе. И снег — стелется, устилает. Застилает постель мой партнёр по постели.

Взрослые самоубийцы просто устают. От «можно», от будильника на восемь утра, от бумаг, от скоб для степлера, от чернил. От этого идиотского обеденного перерыва во всех бюджетных учреждениях России.

Максимы, которые занимали тебя в 18-20, уже не работают. Нельзя отделаться глубокомысленным "бездна заглядывает в тебя" — глубокомысленным, а на деле мелким. Ты пытаешься остаться на работе, пройти испытательный срок. Ты пытаешься выжить. Пытаешься дышать, пытаешься есть, пытаешься делать вид, что у тебя есть интересы, жизнь, желания.

Я уже три года здесь. Или два? Не спрашивайте, люблю ли я Россию. Я ее не люблю. Я ее не знаю. Я не знаю ничего южнее Тулы и севернее метро Алтуфьево. Сама по себе Москва достаточно хороша для меня, мне кажется. Хотя сама по себе я — песчинка, мне достаточно будет всего. Главное, чтобы кофе был. И молоко. И выравнивание по ширине, а то глаза режет.

Рада, что тут меня ещё кто-то читает! Всем хорошего дня, ребят. Когда с Канье Вестом приключился mental breakdown (нервный срыв), он не говорил людям: у меня был breakdown. Канье говорил, что у него был breakthrough (прорыв). Хороший подход, как мне кажется, можно использовать для описания всего того периода, что я пропадала. До сих пор питаю привязанность к музыке КВ, в полной мере осознавая, что она в некоторой степени дурацкая (интересное соседство "в полной мере" и "в некоторой степени"). Но как и с любимыми сластями — коржами со сгущенкой — задаёшься вопросом "ну что в них такого?". Это же просто прессованные пластины, и куча сахара в однообразной вареной сгущенке, с первым куском еще ничего, а вот до третьего рецепторы на языке уже ничего не понимают, одурев от сладкой пасты. И вообще коржи со сгущёнкой это простецкое и ни разу не изящное угощение. Так почему я их люблю? Психосоматическая загадка. Вот с Канье примерно то же.

Кстати! Вчера я пошла в кино (одна, естественно, ведь за два года в М. так и не удалось обзавестись мало-мальскими знакомыми по интересам, а друг по записи акта гражданского состояния уехал по дачным делам) на фестиваль классики аниме. В первом зале Октября на огромном экране посмотрела remastered копию анимации 1998 (1997?) года, и как же чертовски хорошо она выглядела! Не думала, что рисовка аниме 90-х может передать ощущения точно также, если не лучше, современной мультипликации. Вообще я далеко не фанат (тут тамблер как-то поменял цвет текста, и я настолько давно здесь не была что не знаю как поменять обратно, спасите, неумение сориентироваться в тумбочке — ну это будто тебе объявляют диагноз Альцгеймер или что), и про Сатоси Кона знать не знала, в отличие от доброй половины толпы, пришедшей лицезреть его творение. Ну и вот, это была Perfect Blue. Perfect Blue! Как можно такое передать в мультике? Как?

И да, я думала что пришла на "мультик" а-ля Миядзаки, а оказалось, что Сатоси это такой Тарантино от мира японской мультипликации. Не скажу Девид Линч, но Тарантино. (Тут еще нужно сказать, что ориентируюсь я в кинематографе как в балете, а, исходя из того, что на мне висят где-то десять кило лишнего веса сейчас, и это только по стандартным медицинским показаниям, а отнюдь не эстетическим, можно сделать предположение, что ориентируюсь я в балете ну совсем никак). Вообще я знаю только трёх режиссёров — Линча, Тарантино и Майкла Бея, так что в моем случае любая работа оказалась бы первым, вторым или третьим. Так вот!

Это было нечто. Perfect Blue, то есть. И психодел, и японское мимими, и эротика, и детектив, и всё. Первой моей мыслью по окончанию сеанса было то, что шла я на аниме, а пришла на Проклятый остров с Ди Каприо. Вот так. Уже сейчас пытаюсь донести это аниме другу по записи.

Наконец-то ушло лето. Если бы лето было человеком, я б высунула голову из окна крикнула ему в след: я вас не звал, идите нах+й. В последние несколько недель на экране телефона послушно высвечивалось 19° С, но для меня это всё равно не то. Другое дело 12°, другое дело — дождь, наконец-то достаточно холодный, и пробирающийся во все легко прикрытые места. Наконец-то в Старбакс вернулся тыквенный пряный латте — единственная причина заглянуть в этот притон пережаренных зёрен, наконец-то нашелся маленький современный офис неподалеку от дома, с бесплатным кофе и кипой работы, чтоб засидеться часов эдак до одиннадцати за столом, чтобы перед глазами, когда смотришь на белую стену, мельтешили слова шрифтом из Консультанта Плюс. Можно будет надеть тонкую белую (новую) блузку, теплую от утюга, хотя и не идеально выглаженную, можно носить пальто до щиколоток, можно всё, в принципе. Если постараться.

И наконец-то небо почти всё время серое. (Тут надо как ванильке добавить "как его глаза", но вроде у него не совсем серые глаза)

Давайте я расскажу о том, что уютненько. Уютненько -- это то, о чём постоянно рассказывают. А вот прятаться за банкоматами Сбербанка от забирающихся под пальто порывов ветра -- это не так уж и уютненько. Особенно когда в ленте рассказывают о чём-то уютненьком. О чае, например. Кому не мил насыщенный, почти стальной, привкус чёрного-чёрного чая? Собственно говоря, любому, кто находится вдалеке от заветной чашки. Под ветром и дождём. За банкоматами.